Ты накручиваешь специально, чтоб я начал кричать? Мне тошно слушать твой голос, я хочу тишины, ровно пять сучьих минут тишины! Ровно пять минут…
Смотреть, как Адзумин кривится и медленно сползает по стене странно, даже где-то смешно, обычно всегда срываюсь я.
Хватит.
Интонационная точка в разговоре кажется единственным правильным решением, иначе пришлось бы начать врать, а вру я мастерски, с особым вдохновением, присущим только мне.
Иногда нужно просто замолчать, чтобы придумать достойный выход, подхожу к распростертому «снежку», касаюсь гладких и жестких, как проволока волос и заплетаю их в тончайшую косу. Одна, потом другая, странник расслабляется, и его поза не кажется уже твердокаменной, просто усталость…
В конце концов, мы оба не стальные, пусть даже я не знаю, с чего Адзум так сложился, должен помочь.
Он друг, он брат, а Эрд не заметит дурацкой прически сейчас и не начнет подзуживать.
Мы молимся одному и тому же идолу, дышим одним воздухом.
В прошедшем "я любил" - печальнее могил,-
Все нежное во мне бескрылит и стреножит,
Хотя поэт поэтов говорил:
"Я вас любил, любовь еще, быть может..."
Так говорят о брошенном, отцветшем -
И в этом жалость есть и снисходительность,
Как к свергнутому с трона королю.
Есть в этом сожаленье об ушедшем
Стремленьи, где утеряна стремительность,
И как бы недоверье к "я люблю".
Люблю тебя теперь - без пятен, без потерь,
Мой век стоит сейчас - я вен не перережу!
Во время, в продолжение, теперь -
Я прошлым не дышу и будущим не брежу.
Все так просто…